Честно сказать, я редко делюсь по-настоящему важной музыкой в соцсетях. Чем-то отличным и мимолётным, цепляющим в конкретный момент, – да, конечно, почему бы и нет. Но той музыкой, что неизменно скручивает и возносит и крушит, в общем, вводит в то самое состояние, когда окружающим вдруг становится трудно докричаться до меня с расстояния двух шагов, - редко. Потому что в открытую рассказывать о любимой музыке (как иногда, впрочем, и о любимых книгах или кино) - это своего рода душевный стриптиз. И самое болезненное, что может произойти после такого публичного обнажения – остаться непонятным. То есть вообще. Совсем. Полностью.
Наверное, это как закидывать в пустоту трос с крюком. И трос, и крюк - часть тебя. А ты закидываешь и быстро понимаешь, что крюку совершенно не за что зацепиться с другой стороны пустоты. А хотелось бы, чтобы было.
Вот так и выходит, что самое близкое сердцу остается для близких сердцу. Там и непонятность будет не такой серьёзной, а, может, её вообще удастся избежать.
Так безопаснее.
Но сегодня как раз один из тех случаев, когда я вся такая бесстрашный-воин-без-страха-и-упрека, поэтому вот вам известная композиция Циммера. Просто потому что она, без шуток, помогла мне пережить всю эту неделю (не знаю, почему так – я даже, мягко говоря, не особо люблю Принца Египта как историю). И теперь заслуживает того, чтобы остаться здесь, сопровожденная текстом, а не красноречивым молчанием.